- Николай Серафимович, как Вы пришли к музыке?

- Я в 9 лет пришел в Дом пионеров, в музыкальный кружок. Затем закончил музыкальную школу по классу тромбона. В 1963 г. играл в разных джазовых оркестрах, на контрабасе, на банджо, на гитаре играл. В Ленэнерго в агитбригаде играл в оркестре, был когда-то такой жанр… Потом в 1964 г. пришла пора рок-н-рола. Сделали рок-н-рольную группу "Лесные братья", которая была очень популярная в 60-е годы в Ленинграде и даже заняла на конкурсе 1967 года первое место. В 1968 г. я ушел из рок-н-рола в джаз-оркестр и работал в поездках по Советскому Союзу. 1969 г. - оркестр Вайнштейна и ансамбль "Добры Молодцы", в котором очень короткое время работал с Ю. Антоновым. Он как раз перешел туда из "Поющих гитар". У нас, кстати, был номер такой - "Старый джаз" в программе биг-бенда. В нем были такие известные темы как "Ночной патруль", "Караван", ну и песни советской эстрады, которые мы просто обязаны были играть. В этом номере мы выходили в жилетках, канотье, и представляли меня: "Мишель Жемчужный!". Вот отсюда и пошло это – "Братья Жемчужные", от фонаря как-то... Меня от этого названия до сих пор коробит… Не нравится до сих пор. Затем, в 70-м меня забрали в армию, там я служил в оркестре, а потом снова работал в ресторанах. И вот уже после армии в 1974 г. начал заниматься первыми подпольными записями.

– Ваше отношение к этому жанру?

- Это дворовый жанр, дворовая песня. Все эти песни начинались со двора, была такая дворовая культура. Сейчас ее, наверное, нет, она уже трансформировалась во что-то... Дворовая культура состояла из того, что в каждом дворе были свои кампании, свои посиделки с гитарами… Причем были люди разных возрастов – от шкетов до бывших зеков. И эта дворовая культура - она была основополагающей в то время, потому что официальная культура была… ну вы сами представляете, наверное, что это была за культура?

- А как возникла идея первого концерта? Что, просто Сергей Иванович пришел в ресторан и сказал: "Ребята, давайте запишемся?"

- В общем-то, - да. Маклаков приходил в ресторан просто как посетитель. Он обычно выпивал не за столиком, а в буфете, который был возле самой эстрады. Ну, а коллекционер в то время – это что такое? Это человек, который занимается собирательством и продажей записей, которых нет в официальной торговле. Это и было их подполье. Многие в то время отсидели за "кости", т. е. за записи на рентгеновских пленках. И вот, они решили сами сделать что-то свое, основываясь не только на эмигрантской музыке, которой тогда было очень много: Рубашкин, Ребров, Сестры Берри, Димитриевичи... Тем более что первые опыты уже были - Северный, например, который раньше нас записал свои первые альбомы.

- Он тогда писался у Фукса в основном… А Вы записывались вместе с Фуксом, пел он на Ваших концертах?

- Пел. Что-то там подхрюкивал… Он, в основном, писал стихи, тексты песен, вернее. Стихами сложно назвать такое… Причем писал тексты на музыку популярных песен. Ну, вот, например: "Про Коня Билли", "Ах, скокарь, скокарь…", "Тетя Хая" – это все его слова. Фукс записал два наших концерта, в 75-м году, кажется, Драпкин тогда еще был. Какие? – я уже не помню. А потом еще в 1977 г. писали у него дома, тоже уже не помню – что.

- Назовите, пожалуйста, самый первый состав ансамбля.

- Я, Алик Кавлелашвили, Роберт Сотов – басист, Геннадий Яновский – ударник. Вот эти 4 человека – тот самый первый состав. А потом уже много музыкантов вокруг всего этого крутилось… Мы тут как-то подсчитали – всего 25 человек, если по сегодняшний день.

- Кого уже нет с вами?

- Умерли у нас двое – ударник Гена Лахман и басист Роберт Сотов. Да и разъехались тоже многие… Драпкин в Америке живет, Нисенбаум Боря – в Канаде. Батон, барабанщик – в Германии.

- А кто у Вас в нынешнем составе дольше всех?

- Дулькевич. Он у нас в 1982 году появился, на первой записи с Розенбаумом. Он также и с Кругом записывался. Да и сам как еще поет! У него есть свой сольный диск, цыганские песни, в основном, хотя и не только.

- А какой концерт Вам самому больше всего нравится из тех времен?

- Даже не знаю… Может быть, Первый концерт, 74 года… Он у нас получился на одном дыхании, нормально так. Мучений никаких не было. Сели и записали часа за три-четыре.

- У Вас там очень хорошие оркестровки…

- Не сказал бы... Оркестровок не было классных, потому что мы этим и не занимались. Все игралось сразу, спонтанно. Мне, наоборот, всегда было стыдно как-то за это музыку, потому что все это делалось "из-под волос", там много всяких огрех. Сели и сыграли. Но, все-таки, дух там какой-то есть, что-то получилось. Больше нравится мне с Розенбаумом – 83 год, второй концерт. Наверное, потому, что этот концерт мы писали два дня, а не один, как обычно. Взяли аппаратуру получше, микрофоны и ревербератор были уже попрофессиональней, если так можно выразиться. Радиста еще пригласили из "Землян"…

- Где писались первые концерты "Братьев Жемчужных"?

– В основном писались на квартире у Раменского, даже Розенбаум второй у него записан, хотя Роменского и не было тогда уже в живых. Несколько, как я уже говорил, у Фукса. Первый концерт "Братьев" писали на дому у какого-то знакомого Маклакова. Первый с Северным – на квартире Димы Калятина, несколько в Институте Гриппа – "Памяти Вертинского" и еще что-то… У самого Сергея Ивановича записали только один – первый концерт с Розенбаумом в 1982 году.

- Сколько всего концертов вы записали до 1983 г. и с кем конкретно?

- Мы насчитали – примерно 39. Кроме Северного и Розенбаума записывались с Абдрахмановым и вдвоем с Эренбургом, под гитару. Кстати, с Эренбургом записывали на какой-то обычный кассетник, моно. Не понимаю, не могли, что ли, нормальной техники найти. Поэтому и запись такая некачественная получилась. Хотя, Раменский это вообще-то для себя писал.

- Николай Серафимович! Очень многие интересуются буквально всеми участниками Ваших концертов. Например, часто задают вопрос – кто такой Анатолий из Новобуфетска?

- Ну, это просто Анатолий Архангельский, который только что вышел из буфета… Еще и залетные какие-то были. Пришел, принес литр водки, пустили его к микрофону, вот и все. Солистки еще были… На последних концертах – Маша, фамилию уже не помню. А еще - Наташа Игнатьева, она тогда в ресторане у нас пела. Они с Северным исполняют "Не уезжай ты, мой голубчик…" на одном из концертов.

- Вы много записывались с Аркадием Северным. Что это был за человек?

- Это был нормальный, много знающий, высокоинтеллигентный человек. С высшим образованием. Это уже сейчас легенды ходят, что он всегда пьяный был… Неправда, хотя и такое тоже было. Мне было интересно с ним записываться.

- Ходят упорные слухи, что он сидел в тюрьме…

- Нет! Могу точно сказать, почему я в этом уверен. Сергей Петрович Соколов, бывший в те времена капитаном милиции, много фотографировавший на концертах, сейчас уже полковник. Он поднял весь ментовский архив, так как спрашивают постоянно: сидел - не сидел Северный… Ну а вдруг, действительно, сидел по малолетке? Так вот - нигде Аркадий не проходит. Ну а алкогольные все эти дома были, конечно, - и Пряжка, и Скворцова-Степанова, может быть. Алкогольные все эти лечения были. Ну а криминальных никаких не было проступков.

– Про Северного ходит еще такая легенда: Тихомиров рассказывал, что Аркадий якобы написал песню "Здравствуй, чужая милая…"?

- Нет, это бред. Эта песня была известна еще давно. Когда я был совсем мальчишкой – ее пели. Дворовая, очень старая, времен "Сиреневого тумана". Нет, это абсолютная неправда и Тихомиров здесь ошибается.

– Не так давно поднимался вопрос об установке в Питере памятника Северному? Как Вы к этому относитесь?

- Я расцениваю это как причуду каких-то богатых людей. Считаю, что это не совсем правильно, тем более ставить памятник с бутылкой водки… Вот мемориальную доску сделать на доме, где жил Владимир Раменский - это надо. Столько там записано было всего…

- Параллельно с "Братьями Жемчужными" шли и другие записи: "Химик", "Четыре брата и лопата"… Принимали ли Вы в них какое-то участие? В "3-м Одесском", например?

- "3-й одесский", это, по-моему, 1976 год. Я в Сочи был в это время… А на концерте Драпкин был, Маслов, Архангельский, Кавлелашвили, по-моему, был… А в ансамбле "Четыре брата и лопата", насколько я помню, на басу играл Царев Володька, Васильев Володя… На барабане даже не знаю – кто, ну и Аркадий на гитаре. С "Химиком" только я один был. Тихомиров привел каких-то своих ребят, музыкантов. Он был у нас что-то вроде продюсера, сам не играл. А писались у Раменского дома.

- А почему же все говорят, что это было в Нарве?

- Просто они перед этим ездили в Эстонию и в частности, в Нарву. Оббивали двери там, халтура такая была в то время. А в Нарве они останавливались в каком-то то ли ресторане, то ли кафе. Друзья там у них были. И ребята как бы для них сделали такой подарок, что ли… Кстати говоря, с Ленинградским Диксилендом мы тоже никогда не работали. Это просто кому-то взбрело в голову назвать так концерт. А играли в нем Смирнов, Заварин, Архангельский, еще кто-то…

- Вы записались с Розенбаумом, потом несколько лет Вас вообще не было слышно. И вдруг опять объявились. Прокомментируйте, пожалуйста, это как-нибудь.

- Это как раз было время перестройки такой, оголтелое… Начало 80-х годов. Поменялось время. Почему молчали? Потому что те, кто был заинтересован в записях этих, в издании аудиопродукции, так называемые "косари" или коллекционеры, перешли на видеошабашку, стали писать видеофильмы. Маклаков тоже бросил это дело тогда. Он даже писал сериал "Богатые тоже плачут" кому-то на заказ. Поэтому и пропала заинтересованность, не было финансовой прибыли. А еще вся эта музыкальная информация стала очень доступной в 80-х, с началом перестройки. Если раньше невозможно было ничего купить, писали все с магнитофона на магнитофон - и джаз, и рок, и эмиграцию, то вдруг все стало можно. Основная же, банальная причина в том, что все перешли на видео… В эти же времена Маклаков продал всю свою коллекцию, испугавшись, что за эту музыку начали сажать. В Москве Беляева посадили, на Украине кого-то еще… Начали вообще сажать всех за распространение неприличной музыки. Вот, Маклаков и продал все свое и перешел на видео. А когда он перестал музыкой заниматься и выпал из этой обоймы, то никто не мог уже потянуть как он. Фукс уехал, Рыжков умер к этому времени… Рыжков к этому делу, кстати, как-то особо и не подключался. Хотя среди коллекционеров был самый уважаемый человек, имел одну из самых больших музыкальных коллекций, у него были редкие пластинки, которые стоили большие деньги. Пластинки тогда были в цене, люди вкладывали в них деньги и коллекционер пластинок был фигурой в то время. У Маклакова, между прочим, оригиналов и не было. Техника записи, какая была, – скажем, писали какой-то концерт на бобину 38-й скорости. Потом с нее делали копии, так сказать, основные участники этого забега: Маклаков, Рыжков, Церетели… а оригиналы уходили в Киев, в основном. Их покупали за большие деньги другие люди. Мой архив, кстати, тоже пропал. Где-то в 79 году, кажется… У нас барабанщик был Толя Максимов, и он попросил меня списать мои пленки. Я собирал все свои концерты и у меня накопилось их много. Я ему дал эти пленки. А он, мне сказал что, по-пьяни, их в такси забыл. Я же в то время как-то закрутился и мне так и не удалось восстановить архив. Теперь есть только то, что выходит на компактах.

- Кстати говоря, а неужели никому не пришло в голову на видео заснять какой-нибудь концерт? Ведь были уже тогда бытовые видеокамеры?

- Снимали как-то один концерт. Тамара-Джан снимала, одна знакомая наша. Достаточно, по тем временам, состоятельная женщина, даже с охранником ходила. Была у нее камера. По-моему она снимала концерт, который называют "Поговори со мною мама". Но вот как найти эту запись…

- А как складывались в те времена Ваши отношения с органами? Не было ли каких-то преследований?

- Нет, никто не трогал. Все думали, что это просто эмигранты поют… Я сам скрывал правду. Когда меня спрашивали: Жемчужные, Северный – кто такие? Не знаю, - говорил… Ну как иначе - я дирижер оркестра народного и буду что-то такое рассказывать… Такое время было. Потом как-то пытались раз докопаться, расследование в Ленконцерте проводили. Спрашивали: кто это пишет подпольно в Ленинграде? Садовников тогда еще был директором Ленконцерта и ему, видимо, дали указания. Это в 80-х уже было, когда Андропов к власти пришел. Но, в целом, не было никаких неприятностей.

- А в свой "новый" период с кем Вы записывались?

- С Кругом, Асмоловым, Трофимом, Запольским, Карташовым, Лобановским... С Крестовским альбом "Жизнь кабацкая" записали, но он не вышел пока еще. Крестовский продал права на него Церетели, а тот сам сейчас пропал куда-то… Во всяком случае, жена Виталия не имеет права сама издать этот альбом. С Крестовским, кстати говоря, мы записывались еще в 1981 году, в годовщину смерти Северного. Иванов-Запольский организовал этот концерт.

– Раз уж Вы упомянули Круга – то, что с ним случилось, можете как-то прокомментировать?

- Загадывать тут сложно. Я боюсь что-либо говорить на эту тему, даже затрудняюсь на этот вопрос ответить. Хотя здесь завязаны явно какие-то коммерческие интересы, причем, не музыкальные, не шоу-бизнес. Он решил стать бизнесменом, стал делать какие-то коммерческие проекты, может быть, с этим и связано…

- Вы планировали записать с ним альбом?

- Мы должны были уже в ноябре выпустить этот альбом, но записали только три песни…

- В современном шансоне кто-то Вам нравится, кто-то нет?

- На такие темы говорить как-то неудобно. Нравится - не нравится. Пусть люди слушают того, кто нравится им самим.

- Раньше большинство Ваших записей было, если можно так выразиться, в джазовом стиле. Сейчас Вы несколько отошли от него. Почему?

- Раньше делали в таком стиле, во-первых, потому что все музыканты отношение к джазу имели непосредственное, и, во-вторых, в то время этот стиль был как-то еще моден, его не забыли еще. Сейчас ведь молодежь, в своей массе, этих стилей старых не знает, разве что – блюзы. Музыкантов джазовых сейчас много, но сама работа джазовая очень неблагодарна в России. Узок круг, кому они нравятся, да и денег мало зарабатывают, просто копейки. Очень неприятно это. Когда я играл джаз, то много лет параллельно играл в джазовом оркестре "Невская восьмерка". Мы 10 лет работали за границей у шведского менеджера, в Швеции. А здесь в России не выступали практически.

- Какие у Вас ближайшие планы?

- Как таковых особо и нет. Вольдемару ибн Кобози должны альбом помочь записать. С Розенбаумом работаем, сейчас у нас с ним юбилейный год, 20 лет со дня первой записи. А так планов нет таких грандиозных. В России же планов никто не строит. На гастроли мы сейчас, практически, никуда не ездим, да и в студии мало работаем. Если до кризиса делали до 6-7 альбомов в год, то сейчас один – два, не более. Когда-то была задумка сделать в Питере что-то типа клуба любителей Шансона и Тане Кабановой удалось такое организовать. "Русский шансон" он назывался, а Таня им руководила. Но вот почему-то не пошло… Всего 100 мест, и я удивляюсь, почему туда люди не ходили, хотя и реклама была приличная, и находился в удобном месте, недалеко от Балтийского вокзала. До сих пор загадка - почему была такая низкая посещаемость… Цена билетов была, правда, относительно дорогая - рублей 400. Круг выступает, а зал неполон… Миша пошел навстречу, отработал за не очень большой гонорар… Да и все работали только в поддержку клуба. Розенбаум приезжал, выступал вместе с нами… И, все-таки, в 2000-м пришлось закрыть… Конечно же такой клуб должен быть в Ленинграде. Но нужны какие-то вложения, меценаты, спонсоры.

– Будем надеяться, что будет все-таки такой клуб в Питере. А Вам, Николай Серафимович, огромное спасибо за эту встречу! Удачи Вам, долгих лет жизни, а также множества новых песен и новых друзей!

– Спасибо и Вам!

© Игорь Ефимов, июль 2002 г.
"Челябинская неделя", 5-11.09.2002 г.