|
|
▪ СТАТЬИ И РАССКАЗЫ ––––––– ▪ ЧТО ПИСАЛИ В ПРЕССЕ –––––– ▪ ПЕСНИ И СТИХИ |
|
|
МОЛИСЬ,
КУНАК
Из
записок коллекционера Магнитиздата
Песня Александра Вертинского под таким названием давно
известна почитателям его творчества как на Западе, так и в России. Попала она в
Союз задолго до Второй мировой войны, записанная на еще обычных, не
долгоиграющих пластинках, которые ввозились тайком высокопоставленными
дипломатами или моряками, но, тем не менее, разносили по всей России голос
певца:
Молись, кунак, чтобы Господь
Послал нам сил все побороть,
Чтобы могли мы встретить вновь
В краю родном мир и любовь.
Это была, пожалуй, первая весточка от ушедших воинов
Белой армии, и она пришлась по сердцу слушателям. Пели ее в предвоенные и
послевоенные годы в компаниях под гитару наряду с песнями "Оружьем на
солнце сверкая", "Марш Преображенского полка" и др. Уже на моей
памяти в особо "отчаянных" компаниях певали "Боже, царя
храни" или "Гимн власовцев", многие поплатились за это свободой,
но песни все равно не умирали в народе. Они продолжали бродить по России, будя
в сердцах безымянных бардов отклики и желание создать что-нибудь подобное.
Одним из таких откликов явилась неизвестно кем написанная песня "Поручик
Голицын":
Четвертые сутки пылают станицы,
По Дону гуляет большая война:
"Раздайте патроны, поручик Голицын,
Корнет Оболенский, надеть ордена!
В финале герои ее гибнут, выпив последний
раз по бокалу вина за русскую землю.
Лет 5-6 тому назад среди коллекционеров Магнитиздата в
Сов. Союзе пользовалась большой популярностью песенка, приписываемая
московскому актеру Ахмеджанову. Она называлась "Черная моль", и во
втором куплете ее говорилось:
Мой отец в Октябре убежать не сумел,
И для белых он сделал немало,
Срок пришел и холодное слово:
"Расстрел" –
Прозвучал приговор трибунала...
Популярность песенки, рассказывавшей о
судьбе дочери камергера, попавшей в Париж и восклицавшей в припеве:
"Привет эмигрантам, свободный Париж!", еще больше возросла, когда ее
исполнил Аркадий Северный на одном из своих подпольных "одесских"
концертов. Популярность эта не была случайной, а явилась результатом всеобщего
интереса к подобной теме "ретро", попыткам изобразить царскую и Белую
армии в истинном, не искаженном свете.
Затронула эта тема и советский
кинематограф. В некоторых фильмах, снятых для телевидения и кино, стали
появляться офицеры Белой армии, которые с гитарой в руках в песне выражали свою
тоску и печаль, любовь и ненависть. Широкую популярность получила песня
"Русское поле" из 2-й серии "Неуловимых мстителей", которую
в фильме поет белый офицер.
Создатели подобных фильмов, где песня
служила средством раскрытия душевных переживаний героя, зачастую предпочитали
обращаться не к профессиональным поэтам и композиторам, а к бардам. Вот что
рассказывал Булат Окуджава об истории создания своей песни "Проводы
юнкеров": "Композитор отказался писать, потому что песня времен
Первой империалистической войны не могла потом пойти на эстраду, а ему это было
не выгодно".
Эта песня Окуджавы, хоть и не попала на экран, но имела
определенный успех и оказала влияние на творчество других бардов. Одним из них
был Борис Алмазов, который начинал с подражания Булату Окуджаве. Борис, по происхождению
донской казак, с детства интересовался казацким народным' фольклором, собирал
старинные казацкие песни, изучал славную казацкую историю. Закончил он
исторический факультет Педагогического института и стал преподавать историю
ученикам вечерних школ. Алмазов постоянно чувствовал потребность самовыражения,
поэтому, попробовав сочинять стихи, он, естественно, пришел к песне. Случилось
это во время службы в армии, куда его призвали после окончания института. И вот
там, будучи самым младшим офицером, он представил себе молоденьких юнкеров, без
колебания отдавших свои жизни за ту старую Россию, которую они знали и любили.
Так появилась песня "Юнкерский вальс":
Под громкое, троекратное, раскатистое
"ура!"
Присягу императору давали юнкера.
Каникулы, каникулы, в собраньях вечера...
Этот вальс вас убаюкивал, опьянял вас,
юнкера.
Этот вальс, этот вальс, этот вальс...
А после под вой шрапнельный
Мальчишки по Дону прошли...
Зашитые в полу шинели
Тряпицы российской земли...
В бензиновом, асфальтовом, в парижском
бреду
Этот вальс вас успокаивал, отводил от вас
беду.
Этот вальс, этот вальс этот вальс...
Пел он эту песню друзьям, таким же молодым офицерам, как
и он сам. Песня им нравилась. Они просили спеть еще что-нибудь в этом духе.
Поневоле пришлось продолжать писать. В следующий раз Борис уже пел:
На заржавленных рельсах у сожженных вагонов
От Лены-реки до Буга
Мальчишки в буденовках, мальчишки в погонах
Перестреляли друг друга.
И валились на землю, сырую и вешнюю
И на них белый сад опускал лепестки.
На глаза их незрячие, на глаза их
нездешние,
Садились бабочки, мотыльки.
Да по дальним концам разоренной России,
В городах, у икон в деревнях
Только матери голосили
О жестоких своих сыновьях.
Как хотелось ему, хоть и с опозданием на
полвека, примирить своих родных донцов с мальчишками в буденовках.
После армии, как я уже говорил, Борис некоторое время
преподавал историю, а затем занялся писательской деятельностью. Сначала он
написал великолепные очерки по истории петербургских улиц, затем начал писать
книгу о лошадях. Эта тема была очень близка ему, так как он с детства был
хорошим наездником, как и полагается потомку татарина Алмаста, в незапамятные
времена перебежавшего на Дон из разбойничьего Крыма. Именно от него и ведет
свой род Борис Алмазов. Борис ездил летом на Дон, собирал старинные казачьи
песни, сказки и легенды, потом обрабатывал их. Он пишет книги для детей. Иногда
кое-что удается опубликовать, но самое главное для него – песни о донских
казаках:
По каким Италиям судьбы разметали вас,
По каким Америкам пропали вы, донцы?
Не дождались дети вас, не дождались жены
вас,
Не дождались матери, отцы.
Где вы бродите, в каких краях скитаетесь,
Где могилы ваши заметает пыль?
А у нас все те же песни не кончаются,
Да в степи качается серебряный ковыль.
Не только Борис Алмазов пишет песни о прошлом. Многие из
известных русских баров внесли свою лепту в это песенное направление. В
творчестве Высоцкого, Визбора, Кима и других можно найти множество тому
примеров. На мой взгляд, наиболее удачной является песня Александра Дольского,
которую он написал для одной из телепостановок о гражданской войне. По ходу
действия пьесы один из офицеров Белой армии поет:
Все идешь и идешь, и сжигаешь мосты.
Правда где, а где ложь? Слава где, а где
стыд?
А Россия лежит в пыльных шрамах дорог,
А Россия дрожит от копыт и сапог.
Господа офицеры, голубые князья,
Я, конечно, не первый и последний не я.
Господа офицеры, я прошу вас учесть:
Кто сберег свои нервы, тот не спас свою
честь.
Кто мне брат, кто мне враг – разберусь
как-нибудь.
Я – российский солдат, прям и верен мой
путь.
Даже мать и отца, даже брата забыть,
Но в груди до свинца всю Россию хранить.
Моя мечта – донести все эти песни до их
настоящих адресатов, до тех, к кому эти песни обращены, до всех оставшихся в
живых солдат и офицеров Белой армии, рассеянных не только по Америке, но и по
всему белу свету. Это послужило одной из причин создания Нью-йоркского клуба
русских бардов. Одна из первых концертных программ, которая готовится членами
клуба, будет называться так же, как и статья, "Молись, кунак", и все
желающие смогут не только прочитать об этих песнях, но и услышать их.
© Рувим РУБЛЕВ, "Наши
вести", №3, 1980 г.
© Р.Фукс, И.Ефимов