|
Ансамбль
"Братья Жемчужные" |
|
Дополнительная информация
|
Е. Драпкин Подготовки к записям обычно никакой не было. Контакт коллекционеров с музыкантами шел, как правило, через Славу Маслова, он приходил на работу в "Корюшку" и говорил, что через несколько дней готовится запись, и нас просили там быть. Вот и всё. Приезжали мы обычно с утра, не к 6-ти часам, конечно, а часам к 10-11. Коля Резанов или Маслов тут же издавали клич: "Похмеляй оркестр!" Сразу появлялись заранее припасённые бутылки портвейна, и пока артисты не принимали по паре стаканов, никакого разговора о музыке быть не могло. Ну, а к концу концерта никто уже вообще лыка не вязал, включая и тех, кому пить-то и не положено было, то есть наших так называемых звукорежиссёров. Так что вспомнить что-то после этого было довольно трудно. Тем не менее, я попробую... Пока артисты "разминались", люди, которые нас записывали, расставляли свою аппаратуру. Как правило, их было несколько человек, каждый со своим магнитофоном. Микшеров никаких не было, каждый ставил микрофоны так, как считал нужным. Рудик, кстати, умел их расставить очень хорошо. Почему несколько человек? Потому что устраивали они всё это в складчину, музыкантам платили по 20 рублей. Сколько платили Аркаше, я не знаю. Но, кроме того, портвейн ведь тоже стоил денег, а когда нужно было везти аппаратуру, оплачивали также и такси на перевозку. Я в то время много записывался с нашим институтским хором на радио, телевидении, и на пластинки, так что я хорошо знал, что такое студийная запись, и что на студии должно происходить. На записях "Жемчужных" ничего подобного и в помине не было! Больше всего это напоминало записи всяких бардов, которые пели песни под гитару. А самая большая проблема была тогда, когда Рудик приносил свои собственные песни, или просто стихи без мелодии, и приходилось тут же, на лету, подбирать на них мелодии, аккомпанемент и т.д. Что из этого получалось, слышно на записях – кто в лес, кто по дрова. Недавно я переслушал "Четвертый концерт Братьев Жемчужных"... Если первая часть там ещё хоть на что-то похожа, то во второй... Чем дальше от начала, тем страшнее, портвейн уже должен был литься из ушей, чтоб так петь и играть.. Мне искренне стыдно за то, что мы там вытворяли. Но, с другой стороны, ещё больше должны стыдиться устроители концерта – Маклаков и Фукс. Вместо того, чтобы подготовить запись заранее, они притащили ящик портвейна, – результаты, как говориться, налицо. Когда мы просто играли наш репертуар из "Корюшки", так это еще не особенно было заметно, но вот когда играли новые для нас песни Рудольфа, когда и мелодии-то не было, и её приходилось на ходу придумывать, – вот тогда, конечно, вся эта пьянь вылезала наружу. © Е. Драпкин, 2003 г. "Мы не из джаза, мы из
"Корюшки" В. Лавров А на подпольные записи блатных песен я угодил так. Вместе со мной тогда учился Женя Драпкин, который, как и многие, подрабатывал игрой в ресторане. Мы с ним виделись обычно днем, на лекциях, но нельзя сказать, что были очень близкими друзьями. Но вот как-то подходит Женя ко мне и говорит: "Володя, ты ведь на рояле хорошо играешь?" А потом спросил: "А как относишься к блатной музыке?" Я ему говорю: "Женя, ну что за вопросы? Я же работаю в кабаке, как и ты. Сам понимаешь, что должен уметь играть любую музыку!" Тогда Женя и сказал, что есть возможность неплохо заработать на записи блатных песен. Сам-то он уже до этого участвовал в таких мероприятиях. Смущало только то, что по вечерам я был плотно занят работой в ресторане, но оказалось, что эти мероприятия проводятся с утра. В общем, как сказал Женя, "свалим с лекций, и часа за три – четыре хорошо заработаем". Вот так я и подписался на это дело. Разумеется, Женя меня приглашал не из-за виртуозности моей игры, – он ведь и сам был хорошим клавишником. Обратился он ко мне однозначно из-за органа. Дело в том, что мой "Weltmeister", помимо прочих достоинств, был "партой", то есть складным, и вместе с усилителем легко помещался в такси, так что я был "мобильным" органистом, и легко мог приехать на любую халтуру. Чего не мог Женя со своим стационарным ящиком. А особых достоинств в игре блатной музыки я за собой, честно говоря, не замечал... Более того – я никогда и не увлекался этим жанром; как я уже говорил, меня больше привлекал джаз и рок-н-ролл. Но когда работаешь в ресторанах, то действительно постигаешь любую музыку. А работал я тогда в кабаке гостиницы "Европейская", у Александра Колпашникова. Итак, я согласился поработать клавишником на подпольных записях блатняка. Приехал на первую запись, смотрю... и с удивлением вижу там своего знакомого, Славку Маслова. Он смеется и говорит: "А кого ты еще ожидал здесь увидеть?" Надо сказать, все питерские музыканты друг друга так или иначе знали. Знал я до этих записей и Толю Архангельского, и Женю Федорова, да и Колю Ржавого тоже... Это у Резанова было такое прозвище, "Жемчужным" его тогда никто и не называл. Где была эта первая запись, сейчас уж трудно сказать... Поди их теперь вспомни, все эти записи, в которых я участвовал. Но их было много, может быть, около десяти. А на одном концерте довелось спеть песню и мне, хотя вообще-то солистом я никогда не работал. А тут у Жени Драпкина почему-то получился перерыв, и он мне говорит: "А спой сам, попробуй". И я спел, правда не блатную, – лирическую песню, такого дворово-ресторанного жанра, "Иволга в малиннике тоскует"... Причем, я только начал показывать, как ее надо петь, а Фукс уже включил запись. Я ему потом говорю: "Это ж мы еще репетировали!" А он: "Ничего, нормально получилось!" В таком вот виде она и "вошла в историю" – единственная песня, которую я тогда спел... А кстати, когда я пел "Иволгу", то я сидел за фоно! Это я точно помню, потому что мне еще микрофон тогда прилаживали на рояле. А где тогда был Драпкин? Бог его знает, наверное, сел за мой орган. А это вообще был нормальный ход, мы часто меняли друг друга на инструментах. Это обычная практика всех халтур, – надо владеть многими инструментами, потому что ситуации бывают самые разные. Мало ли кто не пришел, или просто упился. Надо бы рассказать, конечно, и о скрипаче Жене Федорове, который участвовал во всех этих записях. Но, к сожалению, я знаю о нем немногое, несмотря на то, что работали мы в одной гостинице, "Европейской", хоть и на разных этажах. Женя играл на самом верхнем этаже, на "Крыше". А встречались мы с ним только в буфете. Однако Женя был очень закрытый человек, и ничего о себе не рассказывал. Пригласил его на записи Славка Маслов, больше некому. Они ведь были друзьями, Федоров часто приходил к Славке в "Невский", когда он там работал, и они бухали, опять-таки в буфете. (Музыканты обычно всегда брали спиртное в буфете, причем на "запиши"). Я знаю только, что у Федорова были какие-то трения с "Ленконцертом", поэтому он перестал работать в Питере. "От Эльбруса до Баку"
© В. Лавров, 2004 г. В рассказе В. Лаврова имеется
нестыковка с данными, полученными от Е. Драпкина – институт он закончил ещё в
1972 году. Вероятно, Лавров мог спутать запись в "Жемчужных" с
какой-то другой записью или халтурой. Материалы из рабочего блокнота Р. Фукса: Программа
концерта:
|
